Оригами. Ничто не бывает случайно! - Иван Седов

– Ничего. Черт возьми, пустота…

– Пыль. И еще немного пыли…

Понадеявшись и разочаровавшись подряд, я уже хотел было ставить ее на место, но внимание привлекла та самая подкладка, отогнутая с передней стороны. Скотт догадался, на что направлен мой взгляд и опередил меня, подцепив ее все той же булавкой. На дне коробки пыли не было вовсе. И уже не оставалось никаких сомнений, что роковой ночью она сыграла может и не малую роль. Нашему вниманию предстал… кусочек розовой бумаги. С непонятным символом на лицевой стороне и недописанным адресом с другой.

– Чарли, ты что-то читал в том субботнем журнале про язык инопланетян? – смеясь, не сдержался Скотт. Да, черт возьми, Скотт не сдает позиции даже в самых неподходящих для веселости моментах. Эдакая позитивная струна общества вновь тренькнула.

Держа в руках отрывок еще непонятной записки, я чувствовал, что наступит время, и она обязательно даст свой ответ. Поэтому недолго думая, я положил ее в карман своей рубашки. Дальше мы действовали втроем: Чарли занялся кипой разбросанных бумаг, что заметили мы в самом начале, Скотт решил спросить трудившихся подле криминалистов на предмет уже найденных улик, я же отправился исследовать другой край стола, где стоял телефон с опрокинутой трубкой и, для полноты картины следует отметить, несколько уже твердо прилипших, засохших в кремовой душе своей, заварных пирожных суточной давности. Пахло явно незаконченным бабским вечерним трепом о сделанных покупках в модном бутике на распродаже или обсуждением нового мужа старой подруги. Постепенно в моей голове начинала вырисовываться картина. «Раз трубка опрокинута, значит, в момент, как возможный убийца подкрался сзади, она с кем-то разговаривала и ела пирожные. Да черт с ними, с пирожными, с кем она разговаривала той ночью, и через что убийца проник на второй этаж?!»

– Скотт, где тебя черти носят, иди сюда!

– Бегу-бегу, да-да?

– С кем она разговаривала той ночью, и через что убийца проник на второй этаж?!

– Вероятно, нам следует найти на это ответы… Так, включаем логику! Подруга? Родители? А он через окно… А кто вообще вызвал ночью полицию?

– С кем она вообще могла поддерживать контакт? Так, следует расспросить соседей и Ричардсона о том, кто первым к ним позвонил. Следует обследовать окно!

– Возможно, присутствуют следы на газоне…

Пока в наших со Скоттом головами рождались одна за одной мысли, вспышками угасая, к нам подошел Чарли и с довольным видом вручил счет за неуплату телефонных услуг.

– Чарли, – с шутливой, но доброй высокомерностью расплылся в улыбке Скотт, – ну потерпи немного, аванс уже завтра, и может не стоить так увлекаться интимными услугами по телефону, они не дешевы!

– Болван! – обозлился Чарли, теперь у нас есть название телефонной компании, она наверняка могут предоставить информацию, кому звонила накануне Сара!

– Когда ты уже перестанешь обижаться на меня, старина? Это и вправду очень дельное предложение, и после обеда мы туда, господа, направимся. Предложения, замечания?

– Я предлагаю знатно перекусить, но сначала нужно обследовать окно.

С этими словами мы осмотрелись вокруг себя и поняли, что сразу 4 окна вели на второй этаж с улицы. И все четверо были заперты, не оставляя на себе малейшего подозрения. Быстро спустившись на первый этаж, мы осмотрели окна здесь – и они не были открыты или тронуты. С растерянными мыслями мы выбежали на улицу – и там нас постигло разочарование: газон был свеж, не тронут, роса девственно сверкала после ночи и давала ясно понять, что трава не была вовлечена в злодейские намерения проникнуть в дом.

– Тогда какого черта? Он что, Санта-Клаус, через дымоходную трубу прошел, только вместо подарков смерть принес?!

– Ага, и на наши плечи геморрой.

– Если это действительно так, то убийца либо обыкновенный грабитель, косящий под Санта-Клауса, как мы выяснили, либо он тщательно готовился, потому что знал, что ночью Сара будет на втором этаже. Возможно, он следил за ней. Да я почти в этом уверен!

– Значит, в доме была слежка.

– Или кто-то выдал ее и позвонил тем, кто желал ей смерти.

– Второй вариант кажется более правдивым, господа. Чарли? Скотт? Эй, Скотт, куда ты засмотрелся?

– Лайз, какой номер дома?

– Кажется, Браун, 43. А что? Чарли, ты же записывал?

– Да, точно, сейчас не вспомню уже, я ехал сюда по памяти. Блокнот в машине, посмотри.

«Кто его, черт подери, знает, может в номере дома и правда что-то скрыто…» – подумал я, доставая из машины блокнот Чарли, заодно смахнув разбросанный по передним сиденьям арахис с последней гулянки.

– Да, и правда, 43-й.

– Лайз, по этой стороне идут четные номера… Ну-ка проверь.

Пристально всмотревшись в углы остальных домов, я нашел этому наблюдению подтверждение, и Чарли, быстро завернув за угол и вернувшись, убедительно кивнул головой.

– Кому потребовалось, и главное – зачем, менять номера домов?…

Вовлекшая нас игра показалась еще опасней, чем первый ее раунд. Стрелки часов неумолимо приближали обед, и всем сердцем я желал его скорейшего наступления. Конечно, наличие аппетита после всего увиденного – вопрос абстрактный, но нам с Чарли и Скоттом необходимо было разрядить мысли и привести их в порядок. На повестке стоял вопрос о том, чтобы поехать в телефонную компанию за дальнейшей информацией, но мы прекрасно понимали, что людей, добывающих на жизнь пером, даже в самых благих целях не пустят дальше крыльца.

– Ничего…, – обреченно подытожил Чарли, – ни в деле, ни в кармане, ни в животе. Только записка и спутанный номер дома.

– Ими сыт не будешь, – подтвердил мрачный исход Скотт.

Без эмоций мы сели в машину, и также угрюмо Чарли запустил двигатель. Для такой картины не хватало только капель дождя, нашептывающих третью часть второй сонаты Шопена. Мысли менялись одна за одной, и сложно было ухватиться за каждую. Я тщетно пытался отсеять те, которые хотел думать меньше всего. И одной из таких мыслей была приближающаяся с каждым ходом часовой стрелки встреча у фонтана. В лучшем случае она могла не прийти, а мог проявить инициативные качества в этом и я, минуя фонтан вниз по улице прямо до дома. В любом случае, до назначенного времени оставалось чуть больше восьмидесяти минут. Чуть больше пересечений четырех улиц и чуть меньше двух десятков голодных собак в подворотнях этих улиц. И ровно столько же, сколько раз я пообещал матушке решить вопрос с личной жизнью, на что она украдкой надеется каждый восход солнца.

Я попросил Чарли выкинуть меня подле St. Rise сквера, за квартал до места встречи, что несмотря на все жаждущие того мысли, изменить было нельзя. Ребята поехали на обед, и далее Скотт собирался заскочить к Ларри, чтобы рассказать картину дел, вернее сказать, их тупик. Проводив взглядом скрывшийся за углом болотный «Бьюик» Чарли, я сделал решительный выдох и не спеша пошел вниз по улице.

Восемьдесят минут до встречи

Настроение. Про него забывают. Оно не стоит в первых рядах. На всех торжественных празднествах желают сколь всего угодного хорошего, но про настроение забывают. Оно придет, оно меняется, а раз плохое, то станет хорошим. Раз плохо, то станет хорошим. Но раз хорошее, то плохим не станет. И чем чаще оно становится последним, тем чаще начинаешь в этом всем видеть хорошее. Наивно. А может, так спокойнее? – Так спокойнее. Жизнь идет уже третий десяток, и ты тянешься к спокойствию, и оно наступает, но в выборе между бесцельно проведенным вечером за тоскливой беседой с подругой, которой вас давно не сводили встречи, спокойным уединенным ивнингом или громким бессмысленным приятельским застольем, плавно перетекающим в подстолье, выбирается зачастую не второй заветный вариант. И так по кругу, смешиваясь с незыблемым давлением рутины.

И во всем протекающем вокруг и подле тебя ты не чувствуешь себя. Это декорации. Вовлеченность, интересы, работа, общение, манеры, жесты. Все смешивается в едином потоке огней, больших и малых, четких и расфокусированных, несущихся куда-то вдаль, будто ты сбоку наблюдаешь за движением на Южном мосту. Все несутся по своим делам, со своими опозданиями, криками, ссорами и преступлениями через интересы дорогого человека. И раз в мы мыслях еще стоим и смотрим на Южный мост, то что может взять и резко изменить это мрачное движение, целеустремленное до глупости?.. Добрый дядя-регулировщик, знаки движения… «Нет, авария!» – резко пронеслось в моем сознании. Ведь, черт возьми, когда мы несемся, не замечая ничего действительно важного на своем пути под гнетом рутины, случается авария. Остановка. Остановка всего того, что за пару мгновений до нее казалось необходимым. Несравненно приоритетным и важным. Авария. Теперь оно и не наступит. Словно и не собиралось. Нет, разумеется, мы рассматриваем случай, когда герои, тяжело дыша от неожиданности, откроют двери машин, смахнут градом льющийся пот и посмотрят на произошедшее. Никаких жертв. Не важно, как долго они будут смотреть на валящий пар из-под капота, тем самым состыковывая материальные ценности, не важно, сколько грязи выльют друг на друга эти герои-водители в горячем споре, кто же виноват. Важно послевкусие. То, кого первым они захотят услышать после всего. Жесткий тест, кто действительно важен. Что же скажут ему, медленно подбирая слова? – что машина была застрахована или как же непревзойденно ценно слышать ныне родной голос? В случае последнего общество еще подает надежду на сохранение истинных ценностей, неправда ли? И остается верить, что до второго шанса они не дорвутся, поняв и усвоив все с первого раза.